Смысл песни "Город N". Исполнитель - Александр Розенбаум

"Город N" Александра Розенбаума - это не просто песня, это язвительный, обличительный памфлет на эпоху перемен, на слом старого и рождение нового, полного противоречий и неопределенности.

Главное в тексте - это атмосфера безысходности, безнадежности, пропитанная цинизмом и сарказмом. Город N - собирательный образ постсоветского пространства, где рушатся прежние идеалы, а новые ещё не сформировались.

Розенбаум использует обилие говорящих деталей: "жёлтые разводы стен", "грязные вести «Вестей»", "клочья газет, царский портрет", "заколочен наглухо туалет". Это картина упадка, разрухи, как материальной, так и духовной.

Автор высмеивает новые реалии: резкий скачок цен, пустые обещания "предпринимателям", лицемерные лозунги о свободе ("Мы - не рабы, рабы - не мы") на фоне всеобщей зажатости и страха.

Язык песни резок, афористичен, перенасыщен аллитерациями и игрой слов: "Жмыха жвачку жлобы жуют", "Щекочет пащёнок вощёный клещ". Это создает эффект сатирического гротеска, подчеркивает абсурдность происходящего.

Розенбаум не жалеет никого: ни новую элиту ("Штабной шелупони машины шуршат"), ни "новых демократов", ни "честного Кравчука". Все они - часть порочной системы, где царят ложь, коррупция, равнодушие.

Психологический портрет лирического героя - это портрет человека потерянного, разочарованного, вынужденного существовать в этом "городе N", принимать его правила игры. Он наблюдает, иронизирует, но не видит выхода.

Финальные строки - "Снова я засыпаю в городе N" - звучат как приговор. Это безысходность, смирение перед реальностью, которую невозможно изменить.

Песня Розенбаума - это крик души, отражение боли и отчаяния целого поколения, столкнувшегося с крахом привычного мира. Она не дает ответов, а лишь обостряет вопросы, заставляя задуматься о цене перемен, о настоящей свободе и ответственности за свой выбор.

В жёлтых разводах стен, в грязных вестях «Вестей»,

Снова я засыпаю в городе N.

Дождь в эту ночь не спит, с окон смывает СПИД,

Кот старый крысу тощую сторожит.

Квёлый кабак, потный от драк,

Вздрагивает, докрёхать бы до утра.

Клочья газет, царский портрет,

И заколочен наглухо туалет.

В городе N концерт, восемь складов и церкв,

Резкий скачок всех цен в городе N.

Но обязательно предпринимателям -

Два полотенца к празднику, вафельных.

Мы - не рабы, рабы - не мы,

Ум, честь и совесть нашей эпохи - мы.

Мы - не рабы, рабы - не мы,

Мы - господа дарованной нам тюрьмы.

Жуткий скрежет жестяных жерновов,

Жрать бы пореже - нажил бы живот.

Жмыха жвачку жлобы жуют,

Вражины ражие гражданок жмут.

Щекочет пащёнок вощёный клещ.

Плащ Хрущёва - вообще-то вещь.

Счастлив в щели нищий Кощей,

Прощёлкал мужчинка щепотку щей.

Жизнь - звук загнанной хлеборезки,

Приз за злобу - загранпоездка.

Зал заседаний - праздник зомби,

Разборки зэков, забитых в зоне.

N-ский сырой роддом, кладбище за углом,

Нью-демократы прут закрывать Горком.

Стая голодных псов ветоши рвёт кусок,

Серый подсолнух в нём, он давно засох.

Мэр - то ли хан, то ли пахан,

Мат-перемат, да семечек шелуха.

Звякнул стакан, стон у ларька,

Клоп по спине ползёт - не заснуть никак.

Штабной шелупони машины шуршат,

Лишь ей разрешают на шару дышать.

Подумаешь, шабером шваркнуть в шею,

Пошевелись, Шеварднадзе, с решением.

Почётно чавкать по-человечески.

Чем нынче Чазов от чванства лечится?

Честный Кравчук чирикает с челядью,

Очередь в Чопе, качки в Ткварчели.

Сшита рубашка смирная, страшная,

Ссучена совесть, съездами скрашенная.

Скабрезных паскуд сытые песенки,

Расстриги властвуют КПСС-ные.

В городе N угар, руки на утюгах,

К солнцу обрубок мчит, по бокам стога.

В жёлтых разводах стен, в грязных вестях «Вестей»,

Снова я засыпаю в городе N.

Снова я засыпаю в городе N,

Снова я засыпаю в городе N.